Все части матрицы по порядку, Понятие матрицы
По совпадению, эта трехуровневая схема аналогична трехуровневой схеме толкования сновидений Фрейда. Очень понравились 2 и 3 части, большой смысл там тоится, да и снято круто Еще одна нестыковка «Матрицы» заключается в двусмысленности заявления Нео об освобождении человечества в последней сцене фильма.
Надо будет как-нибудь пересмотреть всю трилогию, чтобы наконец-таки понять концовку 3 фильма. За пояснения спасибо. Командный турнир Игра: Угадай бокс-офис России! Форум КиноПоиск. Все разделы прочитаны. Фильмы ХХI века Художественные и документальные, детские и взрослые, хорошие и плохие, цветные и черно-белые. Один фильм - одна тема. Результаты опроса : Какая часть, с Вашей точки зрения, лучшая?
Матрица: Перезагрузка. Матрица: Революция. Голосовавшие: Вы ещё не голосовали в этом опросе. Страница 1 из Последняя ». Опции темы. Гость Гость Регистрация: Синопсис : Мир Матрицы — это иллюзия, существующая только в бесконечном сне обреченного человечества.
Холодный мир будущего, в котором люди — всего лишь батарейки в компьютерных системах Для уничтожения системы репрессий и эксплуатации они вынуждены прибегнуть не только к арсеналу превосходного оружия, но и к своим выдающимся навыкам. Участие в миссии по спасению человеческой расы от ее полного истребления приносит им более глубокое понимание конструкции Матрицы и осознание центральной роли Нео в судьбе человечества Атвал, Гельмут Бакаитис Синопсис : Пока армия Машин пытается уничтожить Зион, его жители из последних сил держат оборону.
Но удастся ли им предотвратить полное вторжение в город кишащей орды беспощадных машин до того, как Нео соберет все свои силы и положит конец войне? Найти ещё сообщения от Гость. Зомби Свой в доску! Регистрация: Найти ещё сообщения от Зомби.
Laks Новичок Регистрация: Найти ещё сообщения от Laks. Nester Новичок Регистрация: НННДа, "про что фильм", ссориться не охото Найти ещё сообщения от Nester.
Найти ещё сообщения от AlexTV. Konus Новичок Регистрация: Найти ещё сообщения от Konus. Найти ещё сообщения от gidr. Цитата: Сообщение от gidr Очень понравились 2 и 3 части, большой смысл там тоится, да и снято круто Mad Max Свой в доску! Найти ещё сообщения от Mad Max. Рианнон Свой Регистрация: Найти ещё сообщения от Рианнон.
На самом же деле на Земле уже давно правят машины, которые выращивают людей на специальных плантациях и используют в качестве источников энергии. Но если и люди, которые противостоят Машинам, они живут в единственном городе людей, до которого Машины еще не смогли добраться, и периодически входят в Матрицу.
Томас Андерсон получает новое имя — Нео, узнает, что он избранный и именно ему предстоит разрушить Матрицу, чтобы освободить людей от власти Машин. Матрица: Перезагрузка The Matrix Reloaded 9. Чтобы выполнить свою миссию Избранного, Нео необходимо встретиться с Архитектором, с тем, кто создал Матрицу, но найти путь к Архитектору очень непросто.
Тем временем агент Смит нашел возможность самопроизвольного копирования, и теперь Смит готов сразиться с Нео не в одиночку — Нео придется сражаться с целой армией агентов Смитов. Машины все продолжают искать способы попасть в город людей — Зеон, охотники рыщут повсюду. Нео остается последней надеждой человечества, если он не справится, мир людей перестанет существовать.
Матрица: Революция The Matrix Revolutions 9. Машины начинают последний решающий штурм единственного города людей — Зеона. Сил защитников города не хватит на то, чтобы отразить этот натиск, им остается только умереть, защищая свой город. Нео решает отправиться в сердце города Машин, чтобы не допустить падения Зеона и выполнить предначертанное ему.
Другими словами, сумасшествие знаменуется стертой границей между Символическим и Реальным и непосредственное отождествление с Символическим. Рассмотрим другой его пример: патологически ревнивый муж, одержимый идеей того, что жена ему изменяет, не становится менее патологически одержимым, даже если она действительно ему изменяет.
Мораль всех этих парадоксов очевидна. Патологическая ревность не зависит от того, истинны факты или нет, а от того, как эти факты интегрированы в либидинальную экономику субъекта. Но нужно также отметить, что эти парадоксы работают и в обратную сторону. Общество его социально-символическая сторона, большой Другой считается «разумным» и «нормальным», даже если фактически это не так. Возможно, именно поэтому Лакан называл себя «психотиком».
Он действительно был психотиком до той степени, в которой невозможно было интегрировать его позицию в поле действия большого Другого. Возникает искушение в стиле Канта заявить, что ошибка теорий заговора в какой-то степени аналогична «паралогизму чистого разума». Происходит путаница между двумя понятиями: подозрения насчет воспринятого научного, социального или любого другого здравого смысла как формальной методологической позиции и выставления этого подозрения как глобальной что-либо объясняющей теории.
С другой точки зрения Матрица также функционирует как «экран», отделяющий нас от Реального, делающий «пустыню реальности» выносимой. Тем не менее необходимо помнить радикальную двусмысленность лакановского Реального: оно не является последней референцией, которую нужно ограждать, укрощать и джентрифицировать фантазийным экраном. Реальное также и прежде всего само по себе экран — препятствие, которое искажает наше восприятие референции, реальности за стеклом. По философским меркам, именно здесь проявляется разница между Кантом и Гегелем.
Для Канта Реальное — ноуменальная недоступная чувственному восприятию единица, которую мы воспринимаем схематизированно через экран трансцендентальных категорий.
Гегель, напротив, отрицает этот разрыв к примеру, во введении в «Феноменологию». Он вводит три понятия: когда экран встревает между нами и Реальным, он всегда порождает идею о чем-то В-себе, за экраном видимого, поэтому разрыв между видимостью и вещью В-себе всегда уже «для нас». Соответственно, если мы отбираем у Вещи искажение Экрана, то теряем саму Вещь в религии смерть Иисуса — это смерть Бога в себе, а не только в его человеческом обличье.
Поэтому для Лакана, который здесь соглашается с Гегелем, Вещь сама по себе — это наш взгляд, а не воспринимаемый объект. Возвращаясь к Матрице: Матрица сама по себе — это Реальное, искажающее наше восприятие реальности.
Нам может помочь отсылка к «Структурной антропологии» Клода Леви-Стросса. В его работе представлен анализ пространственного расположения построек у виннебаго, одного из племен Великих озер. Племя делится на две подгруппы: «те, кто сверху» и «те, кто снизу». После просьбы нарисовать на листе бумаги или на песке план деревни положение строений в пространстве мы получаем два абсолютно разных рисунка в зависимости от принадлежности человека к одной из подгрупп.
Обе представляют деревню в виде круга, но одна из групп рисует внутри этого круга еще один круг домов в центре, и у нас получается два концентрических круга. Вторая группа делит круг на две части линией пополам. Члены первой группы назовем ее консервативно-корпоративной представляют деревню как кольцо строений, более-менее симметрично расположенных вокруг центра.
Участники второй назовем ее революционно-антагонистской видят деревню как два отдельных скопления домов, разделенных невидимой чертой. Главная мысль, которую хочет донести Леви-Стросс, в том, что этот пример ни в коем случае не должен склонять нас к культурному релятивизму, согласно которому восприятие социального пространства зависит от принадлежности наблюдателя к какой-либо из групп.
Само разделение на два «относительных способа восприятия подразумевает тайную отсылку к некой константе — не объективной, «настоящей» планировке деревни, но к травмирующему первоисточнику, к глубинному противостоянию, который жители не могли обозначить, отследить, принять, «интернализировать». Это дисбаланс в социальных отношениях, который помешал им стабилизироваться в гармоничное единое целое.
Два восприятия плана деревни— это две взаимоисключающие попытки справиться с травмирующим противостоянием, залечить раны посредством изображения гармоничной символической структуры. Нужно ли упоминать, что так же дела обстоят с половыми различиями, что «мужское» и «женское» подобны двум расстановкам домов Леви-Стросса?
И чтобы окончательно отбросить иллюзию о том, что наше «развитое» общество не функционирует по тем же принципам, вспомним разделение на правых и левых. Правые и левые ведут себя так же, как члены двух подгрупп виннебаго.
Они не только занимают разные позиции в политическом пространстве, но и по-разному воспринимают само политическое пространство. Левые — как разделенный глубинным противостоянием круг, правые — как гармоничное общество, нарушаемое лишь вторжением чужаков из-за границы круга.
Но Леви-Стросс делает еще один немаловажный акцент. Две подгруппы по-прежнему принадлежат одному племени, живут в одной деревне, и это единение должно быть как-то символически отображено.
Но как это единение возможно, если весь символизм и все социальные институты племени не нейтральны, а сверхдетерминированы фундаментальным конституционным противостоянием?
На выручку приходит то, что Леви-Стросс остроумно называет «нулевым институтом», — пустое значение, в котором не заложено никакого смысла, так как оно обозначает лишь само наличие смысла в противовес его отсутствию. Институт, означающий лишь наличие института в противовес его отсутствию в ситуации досоциального хаоса.
Именно наличие нулевого института позволяет членам одного племени чувствовать принадлежность к племени. Тогда не является ли нулевой институт идеологическим по самой своей сути?
Разве борьба за гегемонию — не борьба за то, чтобы этот нулевой институт был определен, окрашен особым значением? Приведем конкретный пример: разве современное определение нации не является таким социальным институтом, который возник в результате распада социальных связей в непосредственной семье или традиционных символических матрицах?
В ходе модернизации социальные институты все меньше и меньше держались за традиции и все больше становились предметом договора. Важно отдельно упомянуть, что национальная идентичность воспринимается как «естественная» вещь хотя бы на самом начальном уровне — как принадлежность, заложенная «родной землей и кровью», в отличие от «искусственных принадлежностей государство, профессия и т. Институты традиционного общества служили «натурализованными» символическими сущностями как институты, основанные на не подлежащих сомнению традициях.
В момент, когда институты начали восприниматься как социальные артефакты, возникла потребность для «натурализованного» нулевого института, который бы служил нейтральной общей территорией. Возвращаясь к различиям между полами, я поддамся искушению выдвинуть рискованную гипотезу о том, что так логика нулевого института должна применяться не только к единению общества, но и к антагонистскому расколу.
Что, если различия между полами — это что-то вроде нулевого института социального разделения человечества; усвоенное минимальное нулевое различие; раскол, предшествующий указанию на какое-то определенное социальное различие и указывающий на это различие как таковое?
Борьба за гегемонию тогда вновь оказывается борьбой за то, как это нулевое различие будет определено другими социальными различиями. Опираясь именно на этот контекст, следует рассматривать важную, но редко обнаруживаемую деталь лакановской схемы обозначающего.
Лакан заменяет стандартную схему Ф. Чтобы подчеркнуть дифференциальную природу обозначающего, Лакан сперва заменяет одиночную схему де Соссюра парой обозначающих, с разделением на мужчину и женщину, с указанием на различие полов. Но действительно неожиданным является то, что на уровне образов, визуально, между изображениями нет никакой разницы, в отличие от того, что мы обычно видим на дверях общественных туалетов. Две одинаковые двери. Возможно ли более четко отобразить, что половые различия являются не синонимом биологического противостояния, а чисто символическим противопоставлением, которому ничего не соответствует в изображениях?
Ничего, разумеется, кроме Реального неопределенного X, который никогда не ухватить образом обозначаемого. Вернемся к двум рисунками Леви-Стросса. Мы можем проследить, в каком конкретном смысле Реальное вторгается посредством искажения образа. У нас есть «актуальное», «объективное» расположение домов, и два символических, искажающих «объективное». Но «реален» здесь не актуальный план, а травмирующий первоисточник социального антагонизма, который искажает видение членами племени настоящего антагонизма.
Получается, Реальное и есть то самое неизвестное X, из-за которого наше видение реальности искажено. По совпадению, эта трехуровневая схема аналогична трехуровневой схеме толкования сновидений Фрейда. Ядро сновидения — это не скрытая мысль, которая транслируется через образы сна; есть еще один уровень.
Ядро сновидения — это бессознательное желание, которое отражается в скрытой мысли, которая искаженно проявляется через образы. То же происходит и в современном искусстве. Реальное не возвращается в виде шокирующего вторжения фекальных объектов, изуродованных трупов и т.
Эти объекты выглядят не к месту — но для того, чтобы они были не к месту, сначала нужно, чтобы уже было пустое место: оно, начиная с Малевича, предоставляется минималистами. Здесь соучастниками становятся два полярных символа высокого модернизма: «Черный квадрат на белом фоне» Казимира Малевича и выставка ready-made предметов, организованная Марселем Дюшаном.
Малевич возвышал повседневные предметы до уровня искусства, но он считал, что это не изначальное свойство объекта — становиться искусством, а прерогатива художника. Именно художник, опережая всех остальных, овладевает объектом и, выставляя его в определенном месте, превращает его в экспонат.
Произведениями искусства становятся не из-за чего-то, а где-то. И минималистский подход Малевича именно в этом: он отгораживает пустое место рамой и магически превращает то, что внутри рамы, в произведение искусства. Без Малевича нет Дюшана. Только после того, как кто-то отважился заключить в рамку пустое место, можно позволить себе выставка ready-made. До Малевича писсуар бы остался просто писсуаром, даже если бы его выставили в самой изысканной галерее.
Возникновение экскрементальных объектов «не к месту» напрямую связано с появлением в искусстве пустого места. Соответственно, Реальное в современном искусстве имеет три измерения, которые каким-то образом воспроизводят внутри Реального триаду «Воображаемое — Символическое — Реальное». Реальное здесь в первую очередь пятно, искажающее прямое изображение реальности, субъективирующее объективную реальность.
Тогда Реальное здесь служит пустым местом, конструкцией, которой нет, опыт как таковой, который может быть оценен лишь постфактум и должен заранее планироваться как символическая конструкция. В конце концов, Реальное — это неприличный экскрементальный объект не к месту, Реальное «само по себе». Если изолировать это последнее понятие Реального, то оно представляет собой лишь зачаровывающий фетиш, который маскирует Реальное как структуру.
Эти три измерения Реального вытекают из трех способов дистанцирования от «обычной» реальности. Одно пропускает реальность через искажение, второе вводит объект, которому нет места в этой реальности, третье вычеркивает все содержание реальности. В результате остается лишь пустое место, которое занимали эти объекты. Просчет «Матрицы» сильнее всего проявляется в позиционировании Нео как «Избранного». Избранный — это кто? В системе социальных взаимоотношений действительно существует такая позиция.
Во-первых, избранный Главный Обозначающий, символическая власть. Люди, пережившие концлагеря, повидавшие самые ужасающие проявления социальной жизни, почти всегда упоминают Избранного, который не сломался. Который в невыносимых условиях, заставивших всех остальных бороться за собственное выживание, проявлял «иррациональную» щедрость и сохранил достоинство. Только-Одним-осуществленный — фр. Даже в таких условиях нашелся человек, поддерживающий необходимый минимум солидарности, обязательный для полноценного социального взаимодействия, в отличие от вынужденного сотрудничества в рамках стратегии выживания.
Здесь особенно важны два момента. Во- первых, такой человек всегда был в единственном числе, и никогда не как группа — будто иррациональное чувство солидарности может возникнуть лишь вокруг Одного человека. Во-вторых, этого Единственного ценили в основном не за поступки, а за само присутствие — возможно, это напоминало остальным, что даже если они сейчас просто цепляются за выживание, среди них есть человек, сохранивший достоинство.
Этот человек сохраняет достоинство для меня , точнее, через него я сохраняю свое достоинство. Он служит для меня проводником в человечность, даже если сейчас мой мозг работает только в пределах базовых функций.
Часто, когда Избранный терял стержень или же оказывался предателем, остальные узники теряли желание жить и превращались в живых мертвецов. Как ни парадоксально, их готовность бороться за выживание держалась за исключение, за человека, которого не удалось низвести до этого выживальческого уровня. Когда исключение переставало им быть, борьба утрачивала смысл. Это означает, что Избранный выбирался не по «реальным» навыкам и качествам — возможно, в этом аспекте ему не уступали другие люди, или же он вообще притворялся несломленным.
Его исключительная позиция строилась скорее на трансценденции: он играл роль, созданную предположенную другими. В «Матрице» же Избранный, наоборот, это тот, кто способен увидеть, что наша повседневная реальность — запрограммированный виртуальный мир.
Соответственно, он может отключиться от Матрицы, манипулировать ею и нарушать правила летать, останавливать пули и т. Виртуализация реальности является ключевым фактором для функционирования Избранного. Реальность, таким образом, — искусственный конструкт, правила которого могут быть преодолены или переписаны. Здесь появляется параноидальная мысль о том, что Избранный способен преодолевать сопротивление Реального.
И здесь «Матрица» вновь недоговаривает. В комнате ожидания у Пифии мальчик, сгибающий ложку силой мысли, объясняет удивленному Нео: секрет не в том, чтобы убедить себя в том, что ложка сгибается, а в том, что ложки не существует.
Разве фильм не должен развивать буддистское утверждение, что «себя», субъекта, не существует? Чтобы подробнее объяснить, что не так с «Матрицей», нужно провести различие между простой технологической невозможностью и фантастической неправдой.
Путешествия во времени, скорее всего, невозможны, но фантастические сценарии являются «правдивыми» в той мере, в которой они выявляют либидинальные тупики. Соответственно, проблема в «Матрице» не в наивности ее приемов с точки зрения науки.
Идея возвращаться в реальный мир из виртуального через телефон вполне себе рабочая, учитывая, что нам нужно лишь отверстие, через которое мы могли бы прошмыгнуть.
Возможно, лучшим решением был бы унитаз. Умом мы знаем, что происходит с фекалиями, но для воображения мистика сохраняется. Они являются чем-то лишним в нашей рутине, и Лакан был прав, утверждая, что животное становится человеком в тот момент, когда задумывается о том, что бы сделать с экскрементами, когда они становятся чем-то лишним.
Реальное здесь — не отвратительная субстанция, поднимающаяся вверх из недр унитаза, а само отверстие, служащее переходом к иному онтологическому порядку. Эттопологическая дыра или завихрение, которое «искривляет» пространство нашей реальности так, что нам кажется, будто экскременты проваливаются в другое измерение, не имеющее к нам отношения.
Но проблема заключается в более радикальной фантастической нестыковке. Она обнаруживается, когда Морфеус пытается объяснить все еще растерянному Нео, что же собой представляет Матрица. Он вполне логично связывает ее с провалом в структуре Вселенной.
И здесь фильм становится вопиюще непоследовательным. Однако ближе к концу фильма агент Смит дает другое, более фрейдистское объяснение:. Получается, несовершенство нашего мира одновременно указывает на его виртуальность и на реальность. Можно сказать, что агент Смит не будем забывать: он не человек, а воплощение Матрицы, большого Другого выполняет в фильме роль аналитика. Он пришел к выводу, что ощущение непреодолимого препятствия для нас, людей, является хорошим знаком, что мы пребываем в реальности.
Именно реальность в итоге оказывает нам сопротивление.
